Даже непредубеждённому зрителю, тем более специалисту, видно, что Дубовской в совершенстве владел техникой живописи, обогащаемой им великолепным знанием европейской культуры. Хотя, конечно же, красота живописи сама по себе никогда для него не была самоцелью. Впрочем, как и для Левитана. На этот счёт характерно такое высказывание Дубовского: «В искусстве много сторон, и чисто красочные разрешения нам тоже нужны, но что дороже: внешний лоск, который завтра же будет побит ещё более нарядной живописью, или внутреннее, духовное содержание вещи, которое навсегда останется ценным. Форма есть средство для воплощения идеи, а не главная цель». Дубовской хорошо знал классическое искусство Италии, Франции, Германии, был прекрасно осведомлён о новейших течениях в западноевропейской живописи. Его техника письма изменялась в русле общего развития русcкой живописи, но он никогда бездумно не принимал того, что не отвечало его пониманию собственных задач творчества.
Любопытно проанализировать национальный характер творчества Левитана и Дубовского. Первые биографы Левитана Сергей Глаголь и Игорь Грабарь отмечали, что в творчестве этого несравненного «певца грусти и печали» отпечаталась душа «вечно гонимого и преследуемого его народа». Но какое это имеет отношение к русской душе? Оказывается, имеет — и самое непосредственное. Ибо чем тогда объяснить необыкновенную популярность произведений Левитана, хотя, конечно же, изрядно «подогретую» как популяризаторами его творчества, так и преждевременной смертью художника, самой эпохой смены двух веков. Левитан сумел затронуть душевные струны русского человека, склонного к внутреннему самопереживанию и самоанализу. К чувствительности и даже сентиментальности. Но на этом сродство с русской душой и заканчивается. Нельзя ведь считать печаль и грусть отличительной чертой русского национального характера.
Спектр чувств и переживаний, вызываемых пейзажными образами Дубовского, шире и богаче. Как и у Левитана, в его картинах есть лиричность и камерность (констатацией этого, собственно, и ограничился Бенуа), но помимо этого — ещё и подлинный драматизм, стихия борьбы, созерцательность и умиротворенность тишиной. Эмоциональный же настрой творчества Дубовского — бодрое, жизнеутверждающее чувство, русский простор и русская ширь. Поэтому Дубовского с полным правом можно назвать пейзажистом эпического плана. Левитан, уже в силу своего дарования, просто не мог «синтезировать» эти искания Дубовского, если вообще позволительно так в данном случае выражаться. Это все равно, если, допустим, утверждать, что в портретном искусстве Валентин Серов «синтезировал» как искания Репина, так и всех предшествующих ему русских портретистов. Зачем же на одного художника взваливать такой непосильный для него груз! Речь, по-видимому, может идти лишь об очень узком направлении в развитии того или иного жанра, в которое художник внёс свою лепту, нечто новое и оригинальное.
Небезынтересны и приёмы избирательной критики, которыми пользуется Бенуа. Бичуя передвижников за идейность и сюжетную «анекдотичность» их картин, он говорит, что «в Левитане не было капли литературности». А ведь в главных его вещах, таких, как «Тихая обитель», «Над вечным покоем» или «Владимировка» наличие рассказа, положенного в основу произведения, видно невооружённым глазом. Чисто пейзажное раскрытие темы в полотне «Над вечным покоем» как раз и подменено сюжетным рассказом, если уж, не мудрствуя лукаво, предъявить и к Левитану те же требования, что и к другим художникам. Что останется от «настроения» этого пейзажа, если мысленно убрать с переднего плана погост с теплящимся одиноким огоньком часовни? Впрочем, это уже другая тема и время для беспристрастной оценки творчества русских пейзажистов ещё не пришло.
Столь подробно на «Истории русской живописи» Александра Бенуа я остановился потому, что выстроенная в ней концепция развития пейзажной живописи послужила своего рода руководством в деятельности столичных музеев; благополучно здравствует она в искусствоведении и поныне.
За примерами далеко ходить не нужно, В изданном в 1922 году историко-художествснном обзоре собрания Третьяковской галереи Петра Перцова читаем: «В самом деле, творчество Левитана (1861 — 1900 г.) представляет собой настоящий итог всего долгого развития русской пейзажной живописи от далёких дней классического пейзажа Сильв. Щедрина и Алекс. Иванова, через романтический момент Айвазовского, и до реалистических опытов передвижников». Отсюда — и отношение к наследию Дубовского, произведения которого с завидной последовательностью распыляются по музеям страны. Отсюда, наконец, и искажённое представление о нём, как авторе чуть ли не единственной картины, необъяснимым образом появившейся на свет. Всё это сильно напоминает судьбу А.К.Саврасова, творчество которого, кроме «одиночной» картины, было мало известно современникам. Теперь же, когда его произведения выявлены и собраны воедино, оказалось, что это целая эпоха в развитии русского пейзажа.
Важная информация:
Культура народов Черной Африки
Традиционные культуры негритянских народов Африки (или черной Африки) обладают своей спецификой, которая состоит в их ориентации на прошлое. Это значит, что традиционное африканское мышление выделяет только настоящее и прошлое, понимаемое ...
Эллиническое искусство
Еще во второй половине IV в. до н. э. на арену истории выступила новая политическая сила Македония, которой не могли противостоять греческие города-государства. Завоеваниями Филиппа Македонского, а затем его сына Александра кончилась поли ...
Связь карикатуры и литературы
Среди великих литературных произведений немало комических. Главные их персонажи выступают в роли философствующих комиков. Таков Дон-Кихот, Швейк, Пиквик. Здесь огромное поле деятельности для иллюстраторов-художников с юмористическим склад ...
Навигация