И стерегут — и мстят мне оба,
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах счастия и гроба.
В этих строках мы видим свет покаяния за «грехи молодости», но в них не отражено во всей полноте христианское сознание. А две великие тайны «счастия и гроба» влекут поэта от внешнего вакхического упоения реальностью в глубокий внутренний мир его души. Тайна гроба — неизбежность смерти. Дух, сознающий всю неизбежность кончины, тленность мира и между тем бесконечность жизни говорит в поэте в строчках знаменитой элегии «Брожу ли я вдоль улиц шумных»:
День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.
Значимой и даже знаковой остается в этих строках тема абсолютного одиночества (как некогда абсолютной свободы). Интересно, что изначально поэт утверждал, что даже его собственный дар не в силах уберечь его от смерти. В черновом варианте стихотворения была такая строфа:
Вотще! Судьбы не переломит
Воображенья суета,
И скоро с гробом познакомит
Забвенья близкая черта…
Здесь ещё неясно проступают размышления о высшем предназначении дара, получившие своё полное, гениальное завершение в «Пророке». А нынче тайны гроба всё дальше уводят мысли его от «прежних забав». Даже покой и воля, которых он так долго добивается в годы изгнания, и которые, как известно, поставлены Пушкиным выше счастья, не дают желанного успокоения его душе. В одном из Пушкинских писем 1828 года есть красноречивое свидетельство пережитого им духовного опустошения: «Теперь оставшимся малым силам и надеждам в сердце моём не могу отыскать решительно никакого применения. Всю жизнь мою стремятся обратить в унизительную шутку» (Из письма к Карамзину). Плодом пушкинского отчаянья — знаменитые «Стансы», с горькой иронией приуроченные к собственному дню рождения.
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?
Стихотворение это привлекает внимание сразу в двух аспектах: во-первых, в связи с «перерождением» совершившимся в сравнении с этими строками в «Пророке», а во-вторых, в связи с «ответом» на эти стихи, написанным Митрополитом Московским Филаретом. Но обо всём по порядку.
Общение и факт знакомства поэта с Митрополитом Филаретом, бывшим весьма незаурядной личностью, вызывает множество легенд и толков. Одни из них утверждают, что Святейший был едва ли не духовным наставником поэта, иные опровергают их, говоря, что их два равновеликих духовных пути ни разу не пересекались. Пушкинское стихотворение в письме поэту Филарет назвал «стоном потерявшейся души» и написал свой ответ:
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога нам дана,
Не без Бога Воли Тайной
И на казнь осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из тёмных бездн воззвал,
Душу сам наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал…
Вспомнись мне, Забытый мною,
Прояснись сквозь сумрак дум,
И воззиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.
Пушкин с благодарностью принял протянутую ему пастырскую руку, ответив строфою, перекликающуюся уже с его «Пророком»: «Твоим огнём душа палима на сердце льётся горний свет, И внемлет арфе серафима В священном ужасе поэт». Сравните эти строки с образами «Пророка»: «И шестикрылый серафим…» «… угль, пылающий огнём…», «Восстань пророк! И виждь и внемли…» Но дело не только и не столько во внешнем сходстве. Ведь, по сути, стихотворение «Дар напрасный…» — зеркало «Пророка». Конечно, не случайно, обратившийся к Священному Писанию поэт отождествляет своего героя с пророком Исайей, сделав сюжетом стихотворения его очищение. Вспомним слова Боговидца: «Все мы много согрешаем… За что же Ты избрал меня, Господи, в свидетели Твоя?» Первые строки «Пророка» говорят о той же боли и пустоте, которую можно встретить в пушкинских элегиях:
Важная информация:
Этничность в период кризиса
Поскольку я сама несколько лет была связана с армянской общиной, добавлю к рассуждениям авторов упомянутой выше статьи свои собственные наблюдения. В наиболее критические годы Карабахской войны неформальный костяк армянской общины в Петер ...
«Распутья»
Также хочется обратиться к циклу «Распутья». Время создания этого цикла – 1902-1904 гг Блок писал его в разных местах: Санкт-Петербург – Bad Nauheim – с. Шахматово. Перейдем к стихотворениям, передающим колоритный пейзаж родного имения Бл ...
Позднейшие новгородские церкви
Когда смотришь на внушительные стены Петра и Павла на Славне, то прямо не верится, что церковь построена уже после Феодора Стратилата, в 1367 году. Впечатление массивности придают ей не только два живописных контрфорса позднейшего происхо ...
Навигация