Возвратимся к книге "Монахи и папы". Эмиль Жебар, вслед за хронистом Раулем Глабером, но в иной тональности, в качестве некоторого противовеса средневековой эпидемии "идеализма" и "интеллектуальных аберраций" отметил секту, которая состояла из "образованных, неверующих, приверженцев Империи, врагов папы". Ее метрополией была Флоренция . Глобар определял идеологию этой секты как "ересь Эпикура" .
"Во времена великих битв между гвельфами и гибеллинами, при гогенштауфенах и до Бонифация VIII, – пишет Э.Жебар, – эпикуреизм был воинственной доктриной – событие, которого вовсе не предвидел Эпикур; разные Фаринаты27 и Кавальканти28 сражались против Церкви, глумясь над адом, доходя даже, если верить Бенвенуто д’Имола29, до крайнего атеизма".
Весь этот абзац на стр. 47 принадлежавшего С.И.Вавилову экземпляра книги отчеркнут теми же чернилами, какими сделана и владельческая запись на титульном листе . Именно в этом, юбилейном 1947 году выйдет в издательстве АН СССР при прямом участии и с послесловием С.И.Вавилова издание поэмы Лукреция "О природе вещей", а в Приложении к нему – "Письма" Эпикура .
Что же, отнести на таком основании Э.Жебара и С.И.Вавилова к эпикурейцам?
Но они ни в коей мере не были атеистами, и не могли видеть материнское гнездо безбожия в обожаемой обоими Флоренции . Эпикуреизм являлся для них необходимым противовесом, противоядием против аберраций умозрения, своеобразной рихтовкой "интеллектуальной оптики".
В отношении католика Э.Жебара аргументы в данном случае излишни. Но и что касается Вавилова, достаточно привести слова из его дневника, записанные после посещения площади в Ленинграде, где помещался институт его брата Николая: "Если бы в эти стены вновь вселить душу и Бога, – все было бы понятно. Сейчас нет. Призрачный, внутренне противоречивый организм – "материалистический призрак". Ходил около квартиры, в ней еще не был. Жутко. Где же дом? Смотрю – почти воскресение из мертвых".
Однако выводы о религиозном умонастроении С.И.Вавилова – впереди. В них не последнее место будет занимать Флоренция .
Родина Данте запала ему в душу с 20 лет. Вавилову позднее даже казалось, что "больше всего" он "сделал бы, вероятно, где-нибудь во Флоренции среди книг, старины и благородной красоты". В 1910 он, возможно, и не знал, что этот город был центром "эпикурейской ереси" . Вавилову вообще очень хотелось пожить той жизнью, которая суждена была автору "Монахов и пап" и монографии о Флоренции .
Флоренция обоим ученым казалась не только центром интеллектуальной трезвости, но и своего рода символом религии творчества, раскрытия смысла живой веры .
Самой тяжелой болезнью, аберрацией "интеллектуальной оптики" средневековья, согласно Эмилю Жебару, было "затмение самого человеческого ума", историю которого проследил в своей хронике Рауль Глабер, "не подозревая, что сам оказался ее наиболее жалкой жертвой".
Церковной альтернативой Глаберу у Жебара выступает образованный монах Герберт, будущий папа Сильвестр II (999-1003). Человек широко образованный, чуждый как мистицизма, так и папистических амбиций, он намеревался в союзе с Оттоном III, в котором видел "нового Константина", создать универсальное христианское государство . Многие современники считали его "колдуном" .
"В нем, – отмечает Жебар, –вера и философская мудрость никогда не сталкиваются, стоик и книжник не докучает вопросами епископу, поскольку он включен в простосердечную традицию Отцов, с таким милым изяществом примирявших Символ Веры и права мысли. Он неустанно перечитывает Боэция, Сенеку и Цицерона, и иногда, сам того не ведая, наталкивается на Эпикура, о котором ничего не знал".
Итак, некая доля эпикурейской закваски была и у папы Сильвестра II, который в свое время занимался под руководством арабских ученых математическими и техническими науками . И он оказывается своего рода общим духовным пращуром Э.Жебара и С.И.Вавилова .
Религиозное миросозерцание С.И.Вавилова, как уже нетрудно догадаться, испытывает притяжение двух различных полюсов. С одной стороны – это мистические видения, переживания общения с иным миром или иным измерением, с другой – эпикурейское трезвение и созерцательность.
Созерцательность – вообще наиболее привлекательная сторона в эпикуреизме, и не случайно так охотно порой цитировали Лукреция христианские авторы, начиная с Лактанция. Для Рабана Мавра (9-10 века) автор "О природе вещей" – авторитет в области космологии. Своеобразный эпикурейский квиетизм никак не тождествен гедонизмому, но скорее может сближаться со стоицизмом.
Наряду с созерцательностью как жизненный идеал перед С.И.Вавиловым стояла его прямая противоположность – творчество. "Созерцание и творчество – два для меня неизбежных слова", – записывает он 1 января 1916.
Важная информация:
Умение дарить подарки
Как известно, в Японии подарку придаётся очень большое значение. Для этого разработан целый этикет, нарушение которого для иностранца в принципе допустимо, но нежелательно, т.к. японец воспримет это как невежливость и свидетельство того, ...
Искусство этрусков
Под именем этрусков известен народ, живший в I тыс. до н. э. на Апеннинском полуострове, к северо-западу от Рима. Этрурия и Древний Рим — соседи и ровесники. Обе культуры возникли в VIII в. до н. э. Тогда же в южной Италии и на Сицилии гр ...
Хентай
Как раз из-за этого жанра аниме и не является исключительно мультиками для детишек. Название жанра весьма говоряще и с японского переводится как «извращённый/отклонение». Если на пальцах и чтоб всем понятно было, то это рисованная порногр ...
Навигация